Poems 1950-1960’s
Стихотворение углем
В прямоугольники блокнотов
Холстов, трамваев и мостов
Вползает безобразный кто-то
И выкликает свой восторг.
Его страданья не потемки,
Он опрокинут сам собой
На оголтелые обломки
Самодовльный и слепой
Он выкликает, плачет, любит
Но проникая в этот мир
Он только отщепенец в кубе
И образованный вампир
Его затрепанная вера
Найдя закон среди икон
Землятресеньем и холерой
Ведет себя за Рубикон
Но тот не пройден и заброшен
И не откроются глаза
На то что он собою скошен
(…)
Невск. просп.
Вас. остров
14 ноября 1959 г.
Ленинград
Только одно слово.
И еще тыщу поэм.
Тыща поэм
Канет в черный бархат
Ночного города
Проспекты и автомобили
Стиснут
И раздавят
Тыщу поэм.
Только одно слово
Разрушит
Проспекты и автомобили
И построит их снова.
И тогда возродится тыща поэм
Только одно слово.
14 ноября 1959 года
Ленинград. Васильевский остров
И как хрустальную держал
Меня измятую другими
Нет! Тебя эта сволочь не мяла,
Не ходила ты по рукам,
Просто ты заблудилась в залах
По которым царит Бедлам
Шизофреники и попойки,
Наркоманы и подлецы
Интересно когда мертвецы
Но не надо все это только.
Ты хрустальная и простая,
И могу я тебе сворожить,
Что твоя красота не растает
Если будешь талантливо жить.
Шизофреники и попойки
Наркоманы и подлецы
Не погубят когда мертвецы
Не погубят тогда лишь только
15 ноября 1959 года
Ленинград. Васильевский остров
R.S.
И уж нам не заменит ничто
Затуманившегося напитка
Несет Нева ледяные слитки
Осень бьется о сталь мостов
Где ты сейчас голубая Ритка?
Что тебе этих дней исток?
Осень бьется о сталь мостов.
Телом горячим режет рельсы
Дышит дорогою тепловоз
Если бы мог. Ворвался если б
В шумный мир купе и колес
Дышит дорогою тепловоз.
Нет не заставят меня остаться
Славословие или святые
Лоджии гениев и палаццо –
Рельсы, рельсы зовут литые.
Нева несет ледяные слитки
Осень бьется о сталь мостов
Где ты сейчас голубая Ритка?
И обрываю я дней исток.
Рельсы указывают на Восток.
16 ноября 1959 года
Ленинград. Васильевский остров
Голубые пиалы
Глаза – голубые пиалы
По черным узорам земли
Смотрели на город устало
И чью-то печаль берегли.
Суровое небо ложилось
На четкие крыши жилищ
И многих покинула лживость
И каждый из этих был нищ.
Глаза – голубые пиалы
По черным узорам дорог
Чего-то искали устало
И кто-то печаль их берег.
16 ноября 1959 года
Петроград. Васильевский остров
Голубые очертанья
Голубые очертанья
В камне улицы чужой –
Удивленныйе созданья
В серых плитах мостовой
Мутноволные каналы
Протекают на мосты
Ты пришла и начертала
Пламя новой красоты
Но войдя в то неземное
Был отмечен, но не мог
Я уплыть подобно Ною
За незыблемый порог.
И остался облаченный
В озарения тревог
На спасенье обреченный
Поцелуем между строк
Голубые, голубое –
Непонятна глубина,
Весь пронизан я тобою
Ты божественно одна.
Мутноволные каналы
Протекают на мосты
Ты пришла и начертала
Пламя новой красоты
16 ноября 1959 года.
Петербург. Васильевский остров
Картинки с натуры
* * *
Оборванный и пошлый
Влачит свои мечты –
Без вековечных пошлин
О как они мертвы.
И плачет над судьбою
Выкрикивая бред –
Да сатана с тобою
На миллионы лет
* * *
Смеется и плачет,
И все это ложь;
И по сердцу нож
Если будет иначе.
И жисть по тавернам
И библиотекам –
Он счастлив наверно?
Да что вы и где там.
* * *
Наступит конец и окончится бум,
И скажут – вот умер еще слабоум.
* * *
Довольно кривляться паяц
На проволоке упругой
Тебе не заменит эрзац…
На ложе случайной подруги.
16 ноября 1959 года
Ленинград. Васильевский остров
Ритка
Ночь густела неуклонно
За пролетами окна.
Ты заснула сном мадонны
Безмятежна и грустна.
Я не знаю что скрывало
Покрывало дремоты,
Но по щекам разметало
Огнерозые цветы.
Безмятежно и спокойно
Ты ушла в свою печаль,
И оставила невольно
Занавешенной вуаль
18 ноября 1959 года
Ленинград. Васильевский остров
* * *
Пройду через время и страны
Страданья и скопища книг
И в памяти как караваны
Пройдут эти дымные дни
И многое станет в усмешке
Укладываться лица
И затеряется в спешке
Перед началом конца
Но привкус сегодняшней боли
И ярость за гибель твою
Я чувствовать буду доколе
Дорого своих не перевью.
Ночь. Декабрь 1959 года
Ст. Снигири, дер. Жевнево
Мы I
Мы горячо и нежно любим
И служит так же нам тоска
Как остальным и прочим людям
Но не просверлит у виска
И застывая как обломки
В большом аквариуме сна
Мы расчленяемся на блоки
И нам ли это все не знать
Нас обступают и лопочут
На непонятном языке
И нету басенки короче
Как неудавшийся макет
Хитросплетения метаний
Проникнут в туловище льда
Но двери заперты заране
И не откроют никогда
И в эти дни наденем латы
И станет латами гобой
И приподнимем как Атланты
Большое небо над собой
1 декабря 1959 года
Москва, Текстильщики
Мы II
Соприкасаясь с основаньем
Веществ и свойств большой земли
Мы входим в это мирозданье
Словно морские корабли
И пронося по океанам
Корицу, уголь и металл
Встречаем поздно или рано
Несущий смерть девятый вал
И если он не опрокинет
И разобьется под рулем
То это значит – время минет
И мы его переживем
День - Ночь. Декабрь 1959 года
Ст. Снигири, дер. Жевнево, Истринский район
Баллада о Кошке
Домишко дымный прячет зарево
В сараи сосны и снега
В пазах проглядывает старь его
И лижет сохлые бока
Приют двоих и кошки дремлющей
Висящей в сетке на гвозде
Довольной, ну хотя б затем еще
Что при своем она хвосте
А то случится что закончится
Над италийской книгой труд
И поразвлечься им захочется
Да напрочь хвост и оторвут
30 декабря 1959 года
Дер. Жевнево
Новый год
Придет мужик села соседнего
Свиное мясо принесет –
Он выложится до последнего
Но будет весел в Новый год
А в ожидании урочного
По тесным клетям и сеням
Расставит атрибуты ночь его
И приглашения гостям
И вот торжественно и радостно
Переплывает стол в январь
И гармонисту – ну-ка мать честна
- Давай разэдакое вдарь.
И на дворе ветла безлистая
У перекошенных ворот
Уж наблюдает как неистово
Вступают люди в новый год
29 декабря 1959 года
Дер. Жевнево
Начало дня
Светает. Белые деревни
В холмах разносят мык коров
В воротах заспанной харчевни
Хозяин двигает засов
Собаки брешут. Сосны гасят
Дорожки призрачной луны
Все меньше в каждом новом часе
Статичности и тишины
По избам крики ребятни
И в печках ранний шум полен
И сосны канули в огни
А это значит – начат день
Утро. Декабрь 1959 года
Ст. Снигири, дер. Жевнево
Арлекины
По стенам смотрят арлекины
И не поймут откуда здесь
Рассвет такой бездушно синий
И что находится окрест
А их создатель и бродяга
На шкуре дремлет у огня
Сквозь шум он слышит – арлекины
По синим стенам гомонят
Утро 1959 года. Декабрь
Ст. Снигири, дер. Жевнево
* * *
Сметение теней
Танец титана
Тени
Стонут
Там
Ромб
Нимб
Срама
Была убита Цирцея
У фонарей рампы
Тени
Стонут
Там
Тени
Стонут
Там
30 ноября 1959 года
Москва, Текстильщики
Перед отлетом
Завтра вернусь в осенний воздух
Мимоходом спалив мосты
Оборвав на полкрике возглас
Потому что на карту – ты
Завтра в воздух взойдут машины
Разорвут и сомнут туман
Разорвут и взорвут причины
И пришедшие от ума
Завтра время стеклом застынет
Но его разобьешь в куски
Завтра кану в песок пустыни
Или же затоплю пески
27-30 ноября 1959 года
Ленинград, Фонтанка – Москва
Ночь которая начиналась так
По дереву коридора
Навстречу мне
Черная кошка несла на спине
Вздыбленную шерсть
По дереву коридора
Навстречу мне
Черная кошка несла
Фосфорические глаза
По дереву коридора
Навстречу мне
Черная кошка из кухни
Тащила тень старухи
Старуха дремала не чуя
Как черной кошке навстречу
Кричу я
Тень глаза вращала
И таращила
На белые двери
Скрывавшие чащи истерик
Так начиналась ночь
По дереву коридора
В котором
Черная кошка несла на спине
Вздыбленную шерсть
22 ноября 1959 года
Ленинград. Васильевский остров
Триптих «Осень»
На коронацию осени
Дождями город выстелив
Сентябрь забросит в просеки
Деревья вместе с листьями
Взойдет апофеозами
Октябрь под триумфальную
И тянутся обозами
Земли многострадальные
Харибдою и Сциллою
Ноябрь в арену ринет
И перед строгой силою
Ножом ударит в спину
22 ноября 1959 года
Ленинград. Васильевский остров
День рожденья
Синий вечер
Синий снег
Золото в бокалы
Чьи-то тени на стене
Четко и устало
Синий вечер
Голубой
Белые одежды
За тобой идет любой
Спрашивая – где ж ты?
Синий вечер
Синий снег
Золото в бокалы
Он услышит только смех
И ответ – растаяла
22 ноября 1959 года
Ленинград. Васильевский остров
<…> по Цельсию
<…>стыли дачи
Но не сдавалось одно строение
Даже сгорающие поленья
Там не могли бы прожить иначе
Свечками гасли закономерности
И обрывали себя в пучину
Определенные в беспримерности
Вещи искали себе причины
И как хрустальную держал
Меня измятую другими
Ленинград
По строгим улицам трубит
Ноябрь осеннюю тревогу
И четче означает тогу
Изледенело-серых плит
Дворами виснет тишина
Квадраты неба вечереют
И нарисован Бенуа
Он также верно как скорее
8 ноября 1959 года
Ленинград
* * *
Свеча бросала тени на пол
Узор решетчатый плела
И был залапан лик стола
И стеарином был оплакан
Наспех сколоченный квадрат
Нес как судьбу разводы пятен
И ноздреватым хлебом латан
Братался с сыростью в обхват
Вплетались всхлипыванья снов
В шуршание голодной крысы –
Шел посреди восьми углов
За вечность бой без компромиссов
Шел бой. И стала жизнь рабой
Служанкой. Сложным приложеньем
К шпалерам выцветших обой
К бессонным головокруженьям
Аккомпанируя перу
Соседей всхрипы наплывали
Но исчезала ночь в овале
Очерчивающемся поутру
Февраль 1959 года
<…>
А быть затоптанною в грязь
И снова тот же он вползает
И подбирается к вещам
И замирает как борзая
И к свежим прядает следам
А подойдя к своей игрушке
Осатанело пуст и пьян
Играет ролю свою двурушник
И сам с собой идет ва-банк
И пусть его. А вечность нижет
На нитку бисер красоты
И только изредка услышит
Неясный шепот клеветы
14 ноября 1959 года
Ленинград. Васильевской остров – Невский проспект. Публ. библиотека
Когда я ребенком был
Меня часто спасал Бог
От бича и крика людей
И тогда я про все забывал
И с цветами в роще играл
И ветры небесных полей
Играли вместе со мной
Как душу цветов и трав
Лелеял ты на лугах
И нежные руки свои
Они тянули к себе
Так радовал сердце мое
Ты Гелиос наш отец
И был я как Эндимион
Любимец твой, о Луна
Высокие боги мои
Если могли б вы знать
Как вами полна душа
А я ведь даже тогда
Не знал ваши имена
Вы не назывались мне
Знакомство произошло
Иначе чем у людей
Но вас хорошо я знал
Мне голубой эфир
Понятен когда молчал
И плохо я понимал
Значение слов людей
Воспитан на шелесте рощ
Любить научился я
Между цветов и трав.
Я вырос в руках Богов…
28 августа 1961 года
Москва. Текстильщики
* * *
О тихий Эфир исцеляющий душу
Страданий полную, о золотые лучи
Влитые в грудь мою
Мужеством жарким твоим, Гелиос
Добрые боги, беден не ведавший вас
В грубой груди его не прекратится раздор
Земля для него темна и ни радость
Не расцветает ему и не пенье
Ваша лишь вечная юность, Боги, одна
Вливает в сердца чистый и детский смысл
Только вы сохраняете душу
От мелких забот и ошибок
28 августа 1961 года
Москва. Текстильщики
О петушьем сердце
Оно дралось и трепетало
В петушьих яростных боях
По жилам кровь петушью гнало
И утром на забор взлетало
На разноцвеченных крылах
Увы хозяйка беспощадна
И мне жевать его отрадно
Но видно так уж суждено
Что на съеденье отдано
А я поэт его жую
И дань кухарке отдаю
Конец петушьей эпопее
Несите мне бульон скорее
21 октября 1956 года
* * *
Много тысяч лет назад
Бог на небе грел свой зад
На мягком облаке лежал
И искупавшись загорал.
Как ему врач-то предписал.
От скуки бог был сам не свой
И тряс в тоске он бородой.
Нам всем известно что всевышний
Имел талант вполне приличный
Был скульптор и художник он
К тому ж орудовал пером.
Стал человека делать бог
И глины взяв большой кусок
Стал бог наш в зеркало глядеть
И над подобием своми корпеть.
Вот наконец Адам гтов
Готов.Адам без лишних слов.
Дошло до Евы дело,
Лепить уж не хотелось.
На солнце разленился бог
Весь разомлел, лепить не мог.
* * *
Ты печальный непонятен им
Заблудившим в нищете и лоске
* * *
Укротитель Веркли, Маха
Жора рубит как капусту
Сам себя единым махом
Гнет свое он напрямую
Ералашем угощая
Не завидую тому я
Кого Жора защищает
Но искусство все же Жора
Все же иррационально
Много есть на свете вздора
В нем запутаться печально
* * *
Пролог
Под палаточным брезентом
На кошму усевшись прямо
Сочинили два студента
На поэта эпиграмму
И когда поэт без вздоха
Возвратился с ссылки строгой
Чтоб покушать суп с горохом
Прочитали у порога
<…>
... поэт сказал – ну что же
Завтра утром рано-рано
У себя на мягком ложе
Рядом с быстрым челушманом
Я отвечу вам быть может
Так как пишется в романах
* * *
Горы туманом окутаны
Их жизнь непонятна, но вдруг
Свои откровенья несут они
И ты попадаешь в их круг